"Семейные ценности". Летаргия.

Порой меня тревожат обрывки воспоминаний. Они медленно выплывают из небытия, словно паруса из дрожащей дымки. Я цепляю их усилием воли, как багром, пытаясь вытащить не берег своего сознания. Иногда это какие-то неясные звуки или неуловимые запахи, а порой отдельные слова. Например, «летаргия»… Какое красивое слово! И какое непонятное особенно, когда тебе лет десять. Звучит, как имя заколдованной красавицы из старинной сказки. 

В детстве я читала запоем. Всё, что попадалось мне на глаза и под руки.

Особенно мне нравились запретные книги. Вроде, "Угрюм - река" или романы Т. Драйзера. 

Я читала их одновременно с мамой и украдкой от неё. 

Находила везде, куда бы она, зная о моём пристрастии, их не прятала - на платяном шкафу под тяжёлым чемоданом, в кухонном буфете, в разных щелях и простенках нашего дома. 

Главное, было вернуть их на место во время и точно в таком виде, в каком они были туда положены, чтобы мама не догадалась о моём преступлении. Не думаю, что мне это всегда удавалось.

Так вот, как-то мне попался томик стихов Константина Симонова. Время было послевоенное, и поэт был очень популярен, благодаря стихотворению "Жди меня". Кстати, приехав в Израиль в 1977 году, я почти сразу услышала песню в исполнении Шломо  Арци и была очень удивлена, узнав в ивритском тексте такое знакомое мне стихотворение.  К тому времени в Союзе оно потеряло свою актуальность, а здесь было в самый раз. 

Не так давно закончилась (если так можно сказать вообще о какой-либо войне в Израиле) война Судного Дня, и боль от разлук и потерь была ещё слишком свежа.

А тогда, в детстве, меня поразило другое стихотворение  К.Симонова.  Оно называлось "Летаргия". Привожу его здесь целиком, как оно мне запомнилось, вернее, врезалось в память с самого первого прочтения:

"В детстве быль мне бабка рассказала

Об уснувшей девушке в гробу.

Как она рыдала и металась,

Проклиная тяжкую судьбу.

Как, услышав неземные звуки,

Сняв с усопшей тяжкий гнет земли,

Выраженье небывалой муки

Люди на лице ее прочли.

И в жару, подняв глаза сухие,

Мать свою я трепетно просил,

Чтоб меня, спася от Летаргии,

Двадцать дней никто не хоронил".

Возможно, я что-то пропустила или перепутала, но так я помню это стихотворение всю свою жизнь. Оно поразило моё воображение, и я представляла всё так живо, как будто сама лежала, засыпанная толстым слоем чернозёма, и надо мною склонилась загадочная Летаргия.

О смерти я узнала рано. Была война, и мама получила похоронку – извещение о гибели моего отца. Потом я написала:

"Я помню детство… Года три – четыре.

Идёт война, и мы живём в Сибири.

мне говорят, что мой отец погиб,

как многие солдаты.

Лишь позже я познаю боль утраты.

Я часто слышу - говорят о смерти.

Наверное, она живёт в конверте.

Конверт приносит почтальон.

И вместе с адресатом плачет он.

Смерть для меня – неведомое нечто.

Мне объясняют: жизнь не вечна.

Расти пока. Не думай ни о чём таком.

До смерти далеко. Играй себе с котом.

И что вообще – ребёнок очень странный

И говорит о смерти непрестанно.

А годы шли, и детство отступало.

Я реже всё о смерти вспоминала…"

Я долго не решалась рассказывать о тех своих детских страхах и переживаниях, думая, что я не совсем нормальная, раз меня одолевают такие мысли.

Со временем я узнала, что многие дети уже в раннем возрасте задумываются о смысле жизни и о смерти.

От трёхлетнего сына своей подруги я услышала тот самый больной вопрос, который мучил меня в далёком детстве: "Зачем человек рождается, если всё равно надо умирать?"

Не то чтобы у взрослых есть ответ на этот вопрос, Но детей особенно жалко.

К счастью, природный инстинкт всё же срабатывает, и спасает детей от крайностей, постепенно вытесняя не детские страхи. А тогда стихотворение К.Симонова упало на "благодатную" почву и время от времени всплывало в памяти, постепенно теряя свою остроту.

С возрастом я стала всё больше прислушиваться к рассказам мамы. И как-то услышала такую историю, вернувшую меня в детство. Оказывается, моя прабабка, мать моего любимого деда Израиля, умерла от летаргии! Моя мама, её внучка, родилась уже после её смерти, и была названа её именем: Сарра-Рива. Мама знает об этом из рассказов своих родителей, а больше спросить уже некого. А помнит она, что в семье её деда Ёши-Менделя по кличке Пастернак, было семеро детей (мне имя Майя было дано в память о нём) . История клички такова: он как-то поехал в город и купил там семена моркови под названием пастернак (желто-белый, похожий на морковь или репу корнеплод). Морковь выросла на удивление всем очень светлая и по вкусу совсем на морковь не похожая. Вот его и прозвали - Мендель-Пастернаk. Тогда клички были даже необходимы, так как в маленьком местечке было слишком много родственников-однофамильцев.

Это местечко называлось Омеле. Такое вкусное круглое название, прямо хочется проглотить.

Наверное, местечко называлось так, потому что находилось в Гомельской области. Может, там речушка такая текла? Надо бы разузнать… А пока возвращаюсь к нашим героям – семейству Шендеровичей (на фото - семья моей бабушки).

У Сарры-Ривы и Ёши-Менделя было семеро детей – три дочери и четыре сына. Одна из дочерей, не дождавшись сватовства из других мест, влюбилась в своего двоюродного брата. И кое-что между ними произошло. И незамедлительно стало всем известно. Сарра-Рива, мать девушки, не смогла пережить такой позор, и впала в летаргический сон. Мне кажется, я могу понять это бегство от действительности.

Со мной случается иногда, что бессильная перед трудностями, я вдруг теряю всякую способность сопротивляться. Кровяное давление резко падает, и наступает невероятная слабость. Я засыпаю мгновенно, и сплю долго, без сновидений. К счастью, я встаю обновлённая и могу продолжать эту жизнь и даже преодолевать те самые трудности. Видно, у меня психика посильнее, чем у моей прабабки.

Дело происходило в начале 20-го века в маленькой деревушке, где не было врачей, и никто не слышал, чтобы женщина спала беспробудно несколько суток.

После неудачных попыток разбудить, её повезли на подводе (такая повозка, в которую впрягали лошадь) в ближайший город - Бобруйск, Пока туда, пока сюда… Врачи сказали: "Слишком поздно". Так она и умерла – не проснувшись. Я очень надеюсь, что её не похоронили до времени. А двоюродные, кажется, поженились. Вот так через много лет я снова столкнулась с Летаргией.   Майя Забаро.  2007г.

P.S. (от Тамары). Стихотворение К.Симонова, которое с 10 лет знала девочка Майя (его первую часть), было написано поэтом в 1944г. Понятие  летаргии он использовал, как последнюю надежду, шанс  на сохранение, возрождение любви. Вот, специально для вас, ниже  вторая часть стихотворения "Летаргия":

Мы любовь свою сгубили сами,

При смерти она, из ночи в ночь

Просит пересохшими губами

Ей помочь. А чем нам ей помочь?

Завтра отлетит от губ дыханье,

А потом, осенним мокрым днем,

Горсть земли ей бросив на прощанье,

Крест на ней поставим и уйдем. 
Ну, а вдруг она, не как другие,

Нас навеки бросить не смогла,

Вдруг ее не смерть, а летаргия

В мертвый мир обманом увела?

Мы уже готовим оправданья,

Суетные круглые слова,

А она еще в жару страданья

Что-то шепчет нам, полужива.

Слушай же ее, пока не поздно,

Слышишь ты, как хочет она жить,

Как нас молит - трепетно и грозно  

Двадцать дней ее не хоронить!

Так трудно расставаться с тем, что пустило корешки в твою душу. За время работы над заметкой, я так много открыла для себя в неизвестной мне Майе. Она многогранный,  интересный человек и  любящая дочь. Потрясающий фотограф и жизнелюб, посмотрите сами, наполненные неподдельным интересом эпизоды простых событий : 

Фото сессия - всё в шоколаде!

 

                       В замочную скважину подглядывала 

    ведущая рубрики "Семейные ценности" Тамара Ройзен 

***************
Хотите предложить тему для обсуждения? Пишите свои предложения : Наши Адреса

**************************

Прочитали статью - нажмите на кнопочки под ней, расскажите о нас в социальных сетях:Твиттер, Фейсбук и "Гугль+". Спасибо.